Татьяна Родионова

Родионова Татьяна Леонидовна. Проживаю в Кронштадте с 1999 года, активный участник общественной жизни, предпринимательской жизни, духовной жизни – всех сторон жизни нашего легендарного города.

«Музей тельняшки» — это мой последний проект, ему пять лет. Родился он, в общем-то, из предположительной легенды. Рядом с нами, буквально через два дома, находится Дом офицеров, где были покои великого князя Константина. Сам великий князь Константин жил в Кронштадте, бывал в Кронштадте, и мы выдвинули такую гипотезу, что именно здесь великий князь Константин как раз и подписал свой замечательный указ о введении тельняшки как формы одежды в российском флоте. Мы дерзнули сказать – вряд ли кто нас опровергнет, – что Кронштадт является родиной тельняшки, российской и советской тельняшки. Ведь не секрет, что ни одна страна не может назвать себя родиной тельняшки. Официально, во всяком случае. А мы, так как у нас есть указ, можем говорить о том, что официально она у нас родилась, такого-то числа. Есть официальный документ. Может быть, это легенда, но она имеет исторические корни.

А город Кронштадт является тем городом военно-морской славы, который как раз и прославил тельняшку. К слову, если говорить о событиях Кронштадтского мятежа, именно люди в черных бушлатах одними из первых вышли на улицы. Очень неоднозначная история. На сегодняшний день тельняшка объединяет все рода войск. Наша военно-морская тельняшка как бы стала прародительницей, остальных, она прародительница всех других тельняшек. Об этом мы рассказываем детям, им это интересно. Люди, которые прошли свой боевой или трудовой путь в тельняшках, в наш музей дарят артефакты свои, которые уже стали историей. Так у нас появляется цельная история. Вот портрет, как бы тельняшка салютует, мы говорим о ней «Ее величество» и объясняем, почему – а потому, что родословная ее [идет] от самых царских кровей.

[Много людей привлекает ваш музей?]

За пять лет музей объединил вокруг себя историков и людей, которые занимаются творчеством, а еще у нас есть магазинчик при музее. Здесь у нас все в полоску, начиная от магнита и заканчивая коллекциями одежды. Мы делаем коллекции, показываем на различных площадках Санкт-Петербурга, надеемся на другие страны, потому что все [в мире] очень хорошо реагируют на морскую моду, от детей до даже каких-то кутюрье, все используют именно этот мотив. На сегодняшний день у нас подготовлена выставка «Передники», тоже с морской темой. Мы не только говорим впрямую о тельняшке, но также и о людях, которые ее носят на корабле. Плюс, мы говорим о морской истории, связанной с кухней морской, то есть раздвигаем понимание и приближаем эту тему ко всем, начиная от детей до домохозяек, военных и так далее. Вот такая вот задумка.

[Давайте перенесемся от тельняшки к городу. Вы сказали, что перебрались сюда в 1999 году. Если не секрет, откуда вы приехали и что вами двигало?]

Я родилась в Ленинградской области и, конечно, очень нежно и трепетно отношусь к своей родине, это город Тихвин легендарный – город купеческий, город, где много мастеров. Занималась народными промыслами, даже на международном уровне. Я народный мастер России по плетению бересты. На одной из выставок подходит ко мне человек и говорит: «Вы знаете, я хочу, чтобы вы приехали в Кронштадт и там осуществили свою мечту». Я спрашиваю: «А вы знаете про мою мечту?», и он отвечает: «Конечно. Вы же собираетесь открыть музей березы. А где как не в Кронштадте это можно сделать? Я готов вам помогать». Я ему: «Да, вы, наверное, волшебник», а он говорит: «Я, конечно, не совсем волшебник, но немного есть» — и достает визитку, где написано: глава территориального управления, тогда еще так было, Виктор Леонидович Суриков.

В общем, он пригласил меня создать в Кронштадте музей березы. Но, к сожалению, не получилось. Хотя выставочный зал все равно мы открыли, и я была практически десять лет бессменным руководителем фонда поддержки творчества мастеров и художников «Оберег». Объединила всех художников, мастеров местных. Нами создана галерея «Земные ангелы Иоанна Кронштадтского». Теперь в его музее-квартире вас встречают портреты женщин близкого окружения нашего святого праведного Иоанна Кронштадтского, от его мамы до его духовных чад. Это галерея стала достоянием города. Сейчас мы пишем вторую галерею, картины висели в музее до текущей выставки; называется она «Главные командиры Кронштадтского порта». Нами написано тринадцать портретов людей, которые прославили Кронштадт, Россию, стояли у истоков власти, военной власти, то есть главных командиров, адмиралы почти все. Задача стоит очень широкая – познакомить с ними людей, ведь многие оказались в тени. Сорок с лишним портретов мы планируем.

Конечно, хотелось бы разделить это славное бремя со всеми организациями Кронштадта. Но на сегодняшний день, к сожалению, пока одна я, как предприниматель, финансирую этот проект. Правда, уже ручейки потекли, уже потомки этих великих людей начинают приезжать, смотреть выставку, как-то откликаться. На Якорной площади открылось Адмиралтейство, и там все имена [адмиралов] высечены в камне. Конечно, хотелось бы, чтобы все эти достойные люди нашли свое отражение в живописи. Потому что писать очень тяжело, надо со всеми регалиями, со всеми наградами изображать, портретное сходство соблюдать. Каждый портрет – огромная работа.

[Вернемся в 1999 год.]

С 1999 года я пыталась создать музей, получился выставочный зал, а. сама я работала с детьми и подростками в центре помощи семьи и детям, это центр образования «Надежда». Одна из моих профессий – педагог, психолог и социальный работник. Вообще центр образования «Надежда» я называла центром «Последняя надежды». Там были собраны дети (такой эксперимент затеяли), с которыми в школе не смогли справиться. И мне, через народные промыслы, приходилось с ними справляться. Найти к их сердцу хоть какой-то ключик, и к самым трудным детям я все-таки сумела найти подход через руки. Если не заходит через голову, то хотя бы через руки пытаться надо. Делали мы выставки, дети участвовали в выставках и очень даже полюбили творчество. Прав был Виктор Леонидович, когда приглашал меня в Кронштадт: вот эту миссию удалось выполнить…

Расскажу, каким был Кронштадт тогда. Когда я приехала сюда, то подумала, что после просторов Ленинградской области угодила в замкнутое пространство, с колючей проволокой и заброшенными объектами. Подумала: «Боже, куда я попала? Да где же тут что?» Границы города заканчивались там, где Морской завод и где кладбище. Когда я дошла до кладбища, то спросила: «И, что, это все?» Мне говорят: «Да, это все» То есть вся жизнь протекала вот на этом участке.

[Наверное, километров десять продольно?]

Вся эта растяжка географическая – между местом, где заканчивают жизнь и Морским заводом, это было градообразующее предприятие, тогда Морской завод работал еще. Но уже начались забастовки на Морском заводе, была процедура банкротства. Завод лихорадило, и до сих пор, кстати, он так и не определился до конца, в стадии выживания находится.

Да, как первопроходец я исследовала все заброшенные уголки. Таким казался Петровский док – жемчужина Кронштадта, туда можно было пролезть, в определенную дырочку, и мы все ходили и смотрели. Когда я начала заниматься туризмом, то, честно признаюсь, водила туда людей, потому что нельзя не показывать это значимое, великое сооружение Петра, которое действительно как крестовина, как крест внутри Кронштадта, соединяющий все его части. Э подлинный символ, и он находится в таком запустении!

Конечно, форты. Хочу сказать, что была свидетелем того, как форты наши поджигали, устраивали там различные мероприятия, которые не соответствуют их историческому назначению. По мере сил и возможностей мы создали организацию в 2000 году, которая называется «Фонд сохранения Всемирного наследия». Почему такое громкое название? Все говорят: «А как это? Это что, у вас ЮНЕСКО?» А мы отвечаем: «Вы знаете, что такое Кронштадт?» Приходилось, по сути, ликбез проводить, объяснять, что Кронштадт с его историческими памятниками включен в список объектов Всемирного наследия. Даже из руководства города некоторые не верили, и приходилось списки предъявлять.

Когда появилось НКО, некоммерческая организация, ее задачей было просто издавать литературу, потому что литературы по Кронштадту не хватало – на пальцах перечесть можно. Мы печатали путеводители по Кронштадту, рассказывающие о его памятных, заброшенных и прочих местах. Был издан путеводитель «Форты Кронштадта», где рассказывалось, кто их строил и для чего создал, как каждый форт выглядел когда-то и как сейчас. О Морском соборе книги печатали, потому что, конечно, собор – это боль наша.

Почему? Потому что, поднимаясь под купол собора – без креста еще, – мы видели, что вся влага с крыши стекает вниз, все конструкции прогнили, не сегодня, так завтра упадет элементарно. Пошли трещины по фасаду… Мы проводили различные мероприятия, так сказать, «били в последний колокол», который остался в Кронштадте; провели круглый стол с привлечением огромного количества общественности на выставке «Православная Русь». Круглый стол назывался «Боль моя, Морской собор», и было очень много жителей Кронштадта, которые говорили перед священством, что хотят, чтобы этот объект военно-морской стал наконец храмом – храмом памяти. Думаю, что мы, наверное, внесли какую-то лепту в [восстановление собора]. Несколько книг издали про Морской собор, подключили многих историков, чтобы поведать всю его историю. Очень много было у нас мероприятий, посвященных Косякову, главному архитектору Морского собора, то есть на всех уровнях мы пытались привлечь внимание к этому памятнику архитектуры и морской славы, и духовному центру моряков. 

[А сегодня собор воспринимается, как главный храм Кронштадта или у кронштадтцев есть другой, «домашний» храм – Владимирский собор?]

Смотрите, Владимирский – один из храмов, который тоже жители из руин восстанавливали. Только остов сохранился, собор-то взрывали, и очень многие люди участвовали в его возрождении. Соответственно, они и окормлялись в этом соборе. А Морской собор в то время был театром Балтийского флота. Куда пойти человеку? Поэтому для многих именно Владимирский собор стал местом духовного окормления. А когда Морской собор действительно сделался другим, наполнился духовным содержанием, то для многих людей он, как бы так сказать, появился заново.

Я была свидетелем того, как воздвигались кресты на Морском соборе. Первый крест был воздвигнут над сценой театра Балтийского флота и, лично я видела, как этот крест падал. Он упал буквально в нескольких шагах от всех нас, зрителей. Слава богу, никто не пострадал, но это мероприятие не было достойным образом подготовлено, понимаете, с духовной точки зрения, проводилось без освящения, без достойной технической подготовки и так далее. А второй крест собора воздвигали уже в другое время, в других условиях, и учли, я так понимаю, все нюансы предыдущие. 

[То есть, Владимирский – это свой собор, домашний?]

Свой, домашний, близкий, потому что люди участвовали в его строительстве «от кирпича», грубо говоря. Просто битый кирпич и металлический каркас – вот все, что оставалось от исторического Владимирского собора. Сейчас у нас есть Никольский храм при госпитале, еще есть на кладбище храм, так что, в принципе, как мне видится, сложился такой вот духовный центр. И важной для него есть и будет мемориальная квартира святого праведного Иоанна Кронштадтского.

Когда в 1999 году я приехала в этот город, то повстречала не поверите кого – будущего директора музея отца Геннадия (Беловолова) – в мемориальной квартире Иоанна Кронштадтского. Он был священников, у которого я окормлялась в своей Ленинградской области. Мы встретились около квартиры, и батюшка меня спросил: «Ты что здесь делаешь?» Я говорю: «Вы лучше скажите, что вы здесь делаете?» Мы с ним вместе по лестнице поднялись, тогда еще это просто жилой дом был, и очутились в квартире. Отец Геннадий рассказал, что здесь он выкупил квартиру, в которой жила какая-то женщина; она не могла там жить, потому что все время [кто-то невидимый] будто пел и ходил. Она сказала: «Я здесь жить не могу и не буду». А батюшка ее спрашивает: «Ты вообще знаешь, где живешь?» Она: «Ну как где? В квартире». А он: «Так это же квартира, в которой жил Иоанн Кронштадтский». Это квартира, в которой был храм Живоначальной троицы, там пели и службы служили. Она говорит: «Все, забирайте».

С этой маленькой квартиры началось становление мемориальной квартиры Иоанна Кронштадтского. А я, соответственно, как духовное чадо батюшки взяла послушание на себя добровольное – возродить сквер у мемориальной квартиры. При жизни Иоанна у квартиры был садик. Сейчас это сквер, где стоит памятник Иоанну Кронштадтскому. Так вышло, что тогда это был не сквер, а просто городская территория, где стояла лавочка и распивали спиртные напитки. Я стала людям говорить: «А вы знаете вообще где сидите? Где вы сейчас находитесь?  Это же святое место. Это место, которое любил Иоанн Кронштадтский». Он ведь имел очень мало времени для отдыха и именно там, в этом сквере, молился и отдыхал. Это был сад, где росли цветы, где поспевали яблоки, яблочными пирогами которыми всегда угощала его всегда супруга. То есть это был такой уголочек природы для Иоанна Кронштадтского. Так родилась концепция создания на этой части городской территории мемориального сквера. Хотели, чтобы со всех городов и населенных пунктов, которые связаны с именем Иоанна Кронштадтского, приезжали люди и что-то сажали в этом сквере – как дань памяти, как дань уважения, чтобы привозили ту землю, которую батюшка тоже окормлял. Была большая поездка в Суру, откуда мы привезли березу как символ России, родины, и посадили под окном батюшки. Еще там были посажены были рябины, цветы, жасмин, яблони – все то, что любил Иоанн Кронштадтский. И сегодня это любимое место кронштадтцев и гостей города, все приезжают, на эти лавочки садятся, беседуют с Иоанном Кронштадтским в этом, не побоюсь сказать, райском уголочке, там так хорошо посидеть и подумать о жизни, о смысле, и, конечно, помолиться и поговорить с Иоанном Кронштадтским.

[Вы сказали, что когда первый раз общались с теми, кто сидел на лавочке и что-то распивал, они ничего не слышали о квартира Иоанна Кронштадтского, так?]

Вы знаете, были и такие вопросы: «А кто это?». Но были также и люди, которые еще помнили Иоанна Кронштадтского, у которых были родовые реликвии, передаваемые из поколения в поколение, например, серебряная ложечка от крещения. Бабушки старенькие-старенькие, их уже, царстве небесное, давно нет, рассказывали, что помнят Андреевский собор, в котором Иоанн служил, – как его сожгли, как его взрывали. В общем, сложилось такое вот, не побоюсь этого слова, святое место в городе – квартира и этот сквер. Сегодня-то все знают, что даже имя Иоанна Кронштадтского было запрещено среди священнослужителей упоминать. Что уж говорить о жителях нашего города?! Многие действительно и не знали, где они сидят и что это за дом, и кто это вообще такой. Мы вместе с отцом Геннадием трудимся по сегодняшний день, сейчас у нас задумана новая книга, поделюсь с вами секретом, называется она «Кронштадт глазами Иоанна Кронштадтского», это рабочее название. Батюшка так любил этот город, что объехал все его улицы перед смертью, все благословил, остров благословил и сказал, что Кронштадт был, есть и будет. То есть мы под незримой такой благодатью и его благословением для каждой улицы.

[Но ведь улицы тогда и улицы сейчас – они разные. Сейчас же улиц добавилось, нет?]

Дело в том, что наша администрация мудрое решение приняла– сделать по два названия для улиц. Одно название историческое, другое современное. На этих табличках мы видим, каким был Кронштадт Иоанна Кронштадтского, как назывались тогда улицы и как они называются сейчас.

[Тогда же новостроек не было, скажем, 19-ого квартала.]

Это место у нас называют «Простоквашино», туда гоняли коров местные жители. Это было за чертой крепости, зеленое, красивое.

[Фактически Иоанн благословил крепость?]

Да, весь нынешний исторический центр. К слову, я сама живу в историческом доме 1870 года постройки. Когда я приехала, у меня не было здесь своего постоянного жилья. Как думаете, у кого я испросила благословения на проживание? Вот, Иоанн Кронштадтский мне выделил квартиру, и эта квартира, кстати говоря, очень похожа на дом Иоанна Кронштадтского. Все как-то по благословению получается. Живу в историческом доме, со сводами, с лепниной, которая сохранилась. Сейчас очень много снимается фильмов о Кронштадте, потому что, слава богу, есть еще те уголки, где сохранился дух того времени, исторический дух. Я, например, очень ценю эти уголки, потому что ты там чувствуешь эпоху. Пусти даже, может быть, когда реставрацию делают, что-то нарушается, но уголки еще остались.

Сегодня, конечно, очень много в Кронштадте происходит событий, которые раздвигают его границы. У нас появился «Остров фортов», организация, которая вносит огромный вклад на федеральном уровне в восстановление объектов нашего города. Это, опять же, промыслительная благодать по молитвам Иоанна Кронштадтского, чтобы история наша приобретала другой вид, другой размах, потому что Кронштадт – это не только остров и маленькая часть Санкт-Петербурга, не только район Санкт-Петербурга. Это еще своего рода центр России духовный.

Мы знаем легенду, что Петр Первый собирался здесь делать столицу. Если заглянуть в исторические архивы, мы поймем, что здесь должно было быть множество объектов огромного государственного масштаба. Они не претворены в жизнь, очень много проектов осталось в архивах, но гением Петра было задумано сделать Кронштадт таким вот, имперским городом. Само название «Кронштадт» — город короны… Здесь очень много открытий мирового уровня произошло.

Сейчас Кронштадт становится городом музеев. Музей маяков у нас есть, музей «Голландская кухня» откроется скоро, форты как музейный объекты. То есть раздвигается Кронштадт. Знаете, я бы образ цветка какого-то употребила: вот, он долго был в таком сжатом состоянии, потом пригрело солнышко, цветок поливают, удобряют и так далее, и цветок распускается. Думаю, период цветения у нас наступил.

[Раз вы уж эту тему затронули, Кронштадт – это Петербург?]

Я думаю, что это Петербург. Почему я так говорю? Здесь необыкновенные люди; как есть понятие «петербуржец», так есть и понятия «кронштадтец» и «кронштадтка». Это какая-то единая семья, как братья, Петербург и Кронштадт. То есть мы братья в определенном смысле слова; мы – Петербург, но, хочу сказать, «кронштадтец» — это не просто слово, это звание. Потому что этот город, на себе проверено, сильно испытывает людей. Не каждый в Кронштадте приживается. Даже те, кто приехал сюда жить. Это город, который испытывает на выдержку, понимаете? Потому что здесь работы нет, зарплата другая, меньше, чем в Петербурге, и так далее – чисто житейские, бытовые трудности. Останешься ты тут или нет, зависит от города. Поэтому звание «кронштадтец» я считаю, надо заслужить; когда я стала здесь уже проживать официально, как «кронштадтка», у меня было ощущение, что мне присвоили звание. Я ходила и всем говорила: «Я теперь кронштадтка». Все улыбались и говорили: «Ну, поживешь еще – посмотрим». Вот какое отношение. Ротация происходила и будет происходить. Сейчас город открыт, а был-то закрытым, и эта ротация людей происходит до сих пор. Остаются те, кто любит город и трудится здесь, кто, несмотря ни на что, остается в Кронштадте.

[Это больше старшее поколение или молодые тоже?]

Здесь все очень личное. Понятно, что старшее поколение остается здесь, потому что это город для камерной семейной жизни. Очень хороший город для воспитания детей, внуков, хочу сказать. Такой действительно камерный, зеленый, чистый, хороший город – семейный город. Еще здесь очень много династий. Когда город был закрыт, все перезнакомились, переженились, замуж перевыходили, то есть это в каком-то смысле была одна семья.

[Молодые все-таки уезжают?]

Иногда уезжают, но возвращаются. Ведь, чтобы понять ценность того, где ты жил, надо иногда и подальше уехать, а потом все-таки вернуться.

[Но с постройкой дамбы выбираться из города стало значительно проще и добираться до него тоже.]

Еще с постройкой метро – через пятнадцать минут ты находишься в центре Санкт-Петербурга.

[Это от «Беговой»?]

Да, от «Беговой». Это удивительно. Конечно, хорошо бы, чтобы и в Кронштадте появилось метро, но, думаю, это дело будущего. Может, воздушное какое-то сообщение или дополнительные какие-то магистрали введут. Сейчас дебатируется этот вопрос – каким образом можно будет добраться в Кронштадт. Когда-то Иоанн Кронштадтский только на лодочке добирался – и ничего, каждый день туда-сюда, в Петербург по делам плавал. По железной дороге через Ораниенбаум ездили. Ничего страшного, люди все равно не уезжали из Кронштадта.

[Немножко переформулирую свой вопрос насчет Кронштадта и Петербурга. Кронштадт – это город или район?]

Я пережила и тот момент, когда Кронштадт был городом, и когда он стал районом Санкт-Петербурга. Как и в любом деле, здесь есть свои плюсы и минусы. На сегодняшний день мы – район Санкт-Петербурга. И пишем сначала «Санкт-Петербург», потом запятая и «Кронштадт». Я всегда говорю, что мы сидим на двух стульях. Мне твердят, что это невозможно, а я говорю: «Возможно. В нашем случае – да». Мы и город все-таки, и район Санкт-Петербурга.

[Для самих жителей принципиально, что это город?]

Я думаю, что все индивидуально. Для некоторых принципиально, что город, и есть ностальгия по тем временам, скажем так. А для кого-то уже границы так расширились, что это не только район Санкт-Петербурга, это Санкт-Петербург. Понимаете, о чем вообще разговор? Это просто Санкт-Петербург, он стал такой большой, как и Москва. Непонятно, где заканчивается Москва и начинается Санкт-Петербург, образно говоря. Город растет, растет, растет, растет. Мы-то знаем, что раньше была Санкт-Петербургская губерния, фактически я из нее никуда не уезжала. Получается, что я из Санкт-Петербургской губернии, из Тихвина, опять попала в Санкт-Петербургскую губернию. Исторически происходит смена названий, наименований, но человек всегда остается человеком и выбирает себе место.

[С другой стороны, город – это определенный статус.]

Все равно, город или не город, Кронштадт сохранил свое лицо. Люди-то едут в Кронштадт, в Кронштадт, а не в район Санкт-Петербурга. Еще расскажу такую интересную деталь про туризм в Кронштадте. В 1999 году, когда я пришла в отдел образования и сказала, что надо участвовать в туристической выставке, там сильно удивились: «Вы вообще о чем? Что мы будем показывать?» Я говорю: «Как что? Все вокруг». «У нас же развалины, руины, у нас закрытая база». Я говорю: «Вы поймите, что это город, который должен быть и будет туристическим объектом». Никто не верил. У меня даже есть вырезки из газеты, статья под названием «Туризм в Кронштадте?» Это к вопросу о том, как время расставляет свои акценты.

Кронштадт становится все больше и больше местом паломничества и туризма, даже, может быть, экологического туризма. Даже я, когда приезжаю из Санкт-Петербурга на остров, вдыхаю полной грудью, захожу в парки, которые у нас везде: парк такой, парк сякой. Это действительно особое место – чистые пляжи, экологически чистые парки, много насаждений. То есть это экологически чистый, как я называю, курортный, район Санкт-Петербурга. Мы сейчас с вами на курорте. Вот такая грань нашего города высветилась.

[Понятно, у вас имеется профессиональный интерес и он наверняка на ответ повлияет, но как лично вы нынешнее нашествие туристов воспринимаете?]

С великим удовольствием. И не нашествие, а пришествие. Почему? Потому что, во-первых, это наша работа, даже служение, я бы сказала. Говорить, рассказывать туристам о Кронштадте – одно удовольствие. Еще мы работаем над тем, чтобы каждый турист увез с собой частичку Кронштадта. Что такое сувенир? Это такая образная частичка нашего города. Я заготовила вам подарок. Мы все делаем своими руками, это ручная работа. Вот магнит «Как не крути, а жизнь все равно в полоску», это может стать лейтмотивом нашей встречи с вами. Сейчас Кронштадт, если говорить об этом, переживает свою белую полосу. Я так считаю, хотя, через несколько лет мы, может, скажем по-другому. Идет развитие города, идет приток финансовых средств, новые люди приезжают в Кронштадт, трудятся здесь, свой вклад вносят. Возрождаются храмы, ремонтируются дома, даже исторический центр, возрождаются форты. Все, что наработано за триста с лишнем лет существования города, сейчас приходит к людям. Так что, наверное, это и вправду белая полоса.

[А насколько подготовлен нынешний турист? Для него Кронштадт и Котлин – это одно и тоже? Или он вообще не знает, что такое Котлин?]

К сожалению, слово «Котлин» никто не знает, поэтому мы придумали сувенир «КотЛин» и говорим, что вот где вы сейчас находитесь – на острове КотЛин, на острове котов. А кот у нас, видите, такой морской…Люди увозят этот маленький сувенир и запоминают, что остров зовется Котлин.

Этот остров издавна переходил из рук в руки. Когда-то на нем, мы исследовали этот вопрос, в дружбе и согласии проживали очень многие народы, были поселения шведов, поселения новгородцев. Тут пролегал путь из варяг в греки, как говорят, а потому здесь кто только ни жил. Вот такой был остров – Кетусари, Ретусари, Котлинген… Сейчас мы готовим огромное историческое издание – от первых поселений до всех домов и улиц. Почему? Потому что из памяти народной эти названия уходят. Как части города назывались, как эта улица называлась – уже не помнят. Что такое губернские дома, кстати… Некоторые не знают, что такое губернские дома, почему они губернские? Стараемся вдобавок смешную форму придать. Мол, кот Матроскин, оказывается, из Кронштадта – Эдуард Успенский у нас вдохновился, все отсюда. А Пушкин, проплывая мимо, увидел тридцать три богатыря. Как вы думаете, это что? Это наши форты. Люди начинают задумываться над историей.

[Для приезжего Кронштадт заканчивается у КАДа или он продолжается дальше?]

Сейчас у нас открылись форты и поэтому расширились границы. Уже можно попасть на форт «Риф» с его прекрасными пляжами, куда раньше не ступала нога кронштадтца, потому что это был военный объект. Береговые батареи, тоже было просто поросшее лесом, заброшенное место, тоже сейчас осваиваются. Туристы теперь могут все это увидеть, побывать там и узнать об этих вот уголках.

[Они, наверное, в первую очередь едут сюда, в Кронштадт?]

Да, едут в исторический центр, но многие выбирают теперь заповедник, который за кольцевой дорогой. Едут погулять с семьей, отдохнуть, подышать свежим морских воздухом, позагорать. Там прекрасные заросли шиповника, цветы, все благоухает, хорошее такое место для отдыха; людям ведь хочется еще и отдохнуть, не только об истории узнать, но и с семьей цивилизованно побывать в таком природном заповеднике. Через наш остров проходят пути миграции птиц, многих животных водоплавающих, они здесь отдыхают, кормятся и так далее. То есть Кронштадт еще и заповедник. Город–заповедник. Какие эпитеты подбираются – город-памятник, город-музей, город-заповедник, город военно-морской славы… Пальцев всех не хватит пересчитать.