Олег Быховский

 

Записано

2021

Меня зовут Быховский Олег Игоревич, я являюсь заместителем директора Музея истории Кронштадта. Я не житель Кронштадта, в музее работаю ровно год, но регулярно ездить в Кронштадт я начал в 2012 году, когда начал работать в Государственном центре современного искусства и курировал Арт-резиденцию, которая находится здесь же, в Кронштадте. Сразу могу сказать, что, может быть, это и неплохо, что у меня взгляд несколько со стороны… Я видел Кронштадт с двенадцатого года по двадцатый не каждый день, а где-то раз в месяц, и было заметно, как он изменяется, преображается в лучшую сторону. Конечно, хочется, чтобы он стал вообще таким идеальным городом. Для этого есть все предпосылки, но тем не менее за эти прошедшие восемь-девять лет, которые я вижу Кронштадт, он очень сильно изменился. Особенно, мне кажется, это произошло в связи с реконструкцией, реставрацией, открытием Морского собора. С этого момента – это, по-моему, был 2014 год – Кронштадт стал туристическим городом. Это и в Петербурге видно – там, где зазывают туристов на автобусные экскурсии. Раньше был стандартный набор – Царское Село, Петергоф, Павловск. Да? Теперь – и Кронштадт. Этим летом, когда частично ослабили ограничения по пандемии, в Кронштадт было просто не пробиться. За границу по понятным причинам никто не поехал, но все туристы, причем это не только Петербург, это практически вся Россия, много москвичей было, все поехали в Кронштадт.

С этим связана, конечно, другая история – вопрос о транспортной доступности, вопрос об отношении коренных жителей Кронштадта к туристам, то есть во многом такой наплыв туристов раздражает коренных жителей. В выходные дни в сезон, в летний сезон не въехать, не выехать из Кронштадта. Часами стоят в пробке, даже на «кольце». Насколько я знаю, есть план сделать вторую развязку для въезда в Кронштадт с кольцевой автодороги, сделать дублер Кронштадтского шоссе по Цитадельской дороге, но пока это только проекты.

Кронштадт очень бурно развивается, появляются новые точки туристического притяжения. В прошлом году, летом, открылся и в Доковом адмиралтействе парк «Патриот», открылся «Остров фортов», который был очень сильно, благодаря административному ресурсу, раскручен. Все туристы бросились в Кронштадт, чтобы успеть в хорошее время года посетить «Остров фортов» – хороший парк, да. Но он не такой большой, чтобы вместить всех желающих в сезон.

Кронштадт же долгое время был островом и связь была только [по воде]… паромная переправа только. В 2008 или 2009 году открылась первая очередь кольцевой автодороги, потом вторая очередь кольцевой автодороги, и у жителей Кронштадта [появилась возможность ездить по суше]. Конечно, не говоря уже о том, что до середины девяностых он вообще был закрытым городом. Сюда без пропуска и если ты не житель Кронштадта – не попасть было, при том что в новейшей истории он всегда считался районом Санкт-Петербурга, Ленинграда–Санкт-Петербурга. И у жителей Кронштадта, конечно, сложился такой своеобразный менталитет. Это вот их город, их остров, они на нем живут, и туристов они воспринимают как таких пришельцев. Хотя понятно, что для развития города туризм приносит очень хорошие финансовые потоки.

Я считаю, что необходимо очень много работать с местным сообществом. Вот буквально в конце прошлого года я проходил французский семинар, где говорили о приспособлении объектов культурного наследия под современные нужды и о развитии туризма благодаря объектам культурного наследия, и там красной строкой звучало то, что необходимо работать всегда с местным сообществом. Слышать их мнения, желания, мнения, пожелания жителей этого места, в данном случае – Кронштадта. Чтобы этот город не превратился в туристический центр, где местные жители оказываются на правах аборигенов, загнанных в какие-то резервации.

[А чего хотят местные жители, с вашей точки зрения?]

С моей точки зрения, они [местные жители], конечно, хотят развития города, но надо планомерно развивать Кронштадт. Организовывать при въезде в город перехватывающие парковки, дальше – ограничить въезд транспорта в центр города. То есть это могут быть прокат велосипедов, любых транспортных средств, самокатов, электросамокатов… Пешие прогулки – в принципе, город-то не такой большой, даже пешком всегда можно от въезда в город дойти до центра и все посетить при хорошей погоде. Может быть, какие-то специальные электрокары для организованных групп туристов. Но ограничить въезд личного и автобусного транспорта в Кронштадт однозначно.

Город – он такой тихий, спокойный. В принципе люди все консервативны достаточно и какие-то изменения всегда воспринимают, мягко говоря, настороженно. Поэтому кронштадтцы хотят жить, с одной стороны, я так понимаю, своей жизнью, чтобы туристы не мешали. С другой стороны, они, конечно, заинтересованы в том, чтобы город развивался и были средства на восстановление и приспособление под современные нужды. Огромное количество у нас объектов министерства обороны, которое уходит, оставляя все. А здесь работы – непочатый край.

[А освоение бывших военных объектов насколько активно ведется?]

Да, это, наверное, уровень города [СПб.] или даже федеральный уровень. Приспособление объектов идет не столь активно, как хотелось бы. Например, я могу ошибиться, но, по-моему, это называется Интендантскими складами. Может, они как по-другому называются. Это кирпичные здания, которые вдоль Обводного канала стоят, разрушаются. Они переданы парку «Патриот». В планах у них восстановить их и использовать как выставочные площади. Но опять вопрос с финансированием.
Про наш музей могу сказать, что Музею истории Кронштадта передан Петровский док, это тоже объект Морского завода при министерстве обороны, и сейчас очень медленно идут хоть какие-то исследовательские работы, изыскательские. Противоаварийные работы. Надо колоссальные средства вкладывать, а средств особо нет. Есть макетный проект превращения Петровского дока в такой огромный музей подводной археологии, с перекрытием этого Петровского дока атриумом, но это миллиарды рублей. Вот «Остров фортов» сейчас подключился – не к Петровскому доку, а к Кронштадту. Сделали свой парк – но это, я так понимаю, первый шаг. Скорее, такой реверанс в сторону города, но сейчас у них начались работы, как минимум, по-моему, на форте «Александр I» («Чумной»), а в дальнейшем – «Кроншлот» и «Петр Первый». Дай бог! Но опять же… Это мое личное мнение: у меня есть опасения, что как бы они там не наломали дров. Я понимаю, что есть КГИОП, который все проекты утверждает и следит, но… Хотелось бы, чтобы больше было общественного, профессионального обсуждения проекта изменения и приспособления под современные нужды этих фортов, чтобы не загубить эти исторические памятники.

[Если не возражаете, вернемся на девять лет назад. С тех пор, как вы начали сюда ездить, ваше личное отношение к Кронштадту менялось. А каким Кронштадт был тогда? Для вас чем он был тогда? Понятно, что вы потихонечку в него врастали. А с чего все начиналось?]

Когда в первый раз… Я как турист один раз приезжал, когда только дамбу открыли, ну, посмотрел – городишко такой интересный, никогда не был… это какой был – две тысячи восьмой, две тысячи девятый год. При том что в Петербурге живу с шестьдесят девятого года. Когда начал в двенадцатом году ездить, да, то тихий, спокойный провинциальный город. За последний год, как я работаю здесь, езжу сюда каждый день, я бесконечно полюбил этот город. Он уже не такой тихий и спокойный, конечно. И плюс он теперь у меня с работой связан. Есть огромное желание менять к лучшему — не только в музее, но и везде. У Музея истории Кронштадта очень много объектов по всему Кронштадту, и Музей истории Кронштадта является одним из основных культурных операторов в городе. То есть у нас есть возможность в принципе менять этот город к лучшему. Мне интересно здесь работать, я люблю его [Кронштадт] и стараюсь всеми силами что-то изменить.

Но маленькая ремарка: например, когда в двенадцатом году я первый раз сюда приезжал, здесь я, по крайней мере, не видел ни одного кафе, ресторана. Была какая-то булочная от «Каравая», где можно было выпить кофе и съесть булочку, а сейчас – практически на каждом углу и кафе, и рестораны, и пабы… Туристическая инфраструктура развивается очень быстро. Вот сейчас, на мой взгляд, еще проблема с отелями стоит, хотя, мне кажется, постепенно она решается. На форте «Константин» есть какие-то трейлеры, где можно остановиться, хотя все-таки, наверное, большинство туристов – из Санкт-Петербурга, которые приезжают на день, либо это российские туристы, которые приезжают в Санкт-Петербург, и у них тоже однодневная экскурсия, на день, и нет необходимости организовывать какую-то ночевку в отеле в Кронштадте. Но это в общей массе. Все-таки недостаток мест ощущается. Хостелы недорогие, какие-то отели недорогие, наверное, [нужны]. Хотя, может быть, и в разных сегментах эти [гостиницы] должны быть. Все-таки их не хватает.

[Вы упомянули, что с вашей точки зрения как замдиректора музея кронштадтцы любят и ценят историю. А в чем это проявляется? Как вам кажется? Как вам видится? Когда говорят «бережное отношение к истории», я всегда прошу привести примеры – а в чем оно заключается?]

Так как очень многие здесь живут испокон веков, поэтому у них есть – наверное, очень пафосно прозвучит – у них есть неразрывная связь с землей. Когда ты живешь в Петербурге или в Москве, в таких крупных городах, хотя опять же повторю, что Кронштадт – это часть Петербурга, там это не так ощущается. А здесь, когда из поколения в поколение живешь на одном месте, вот на этом острове… Население-то всего порядка сорока тысяч человек, тут очень многие друг друга знают. Да, это некая малая родина, и они чтят свою историю, которая передается не только из учебника истории, из каких-то книг, по телевизору, по радио, не знаю, как устные предания, от предков, которые здесь жили.

Например, я могу сказать, что, когда работал в Государственном центре современного искусства, к нам в Арт-резиденцию приезжали постоянно иностранные художники, и для них Кронштадт – это остров и это Кронштадтское восстание. Или Кронштадтский мятеж. За границей Кронштадтский мятеж, может быть, даже больше сейчас известен, чем у нас. Все художники, или большинство, хотели делать какие-то инсталляции, какие-то свои работы, посвященные Кронштадтскому восстанию. Мы их пытались… не то чтобы цензурировать, но отвлекать от этой темы. Мягко, да, – мы не имеем права им говорить «нет». Поэтому нельзя. Но объясняли им, что для тех же жителей Кронштадта это очень болезненная тема. Это в принципе болезненная тема для всей страны, но для Кронштадта – особенно, потому что до сих пор здесь живут потомки тех людей, которые на той или иной стороне участвовали в Кронштадтском мятеже, и поэтому до сих пор ведутся дебаты об установке памятника…

Вроде как на День города в этом году установят наконец памятник. Есть такое местное сообщество краеведов, которое на общественной основе изучает историю, делится, встречается, обсуждает, причем достаточно острые между ними дебаты возникают: кто-то на одной стороне стоит, кто-то на другой.

[На открытии выставки глава района произнес такие слова – я не поручусь за точность, но смысл был именно такой, – что у кронштадтцев особая идентичность. С вашей точки зрения, он прав?]

Да, я согласен. У них вот этот, как я называю – если глава района сказал «особая идентичность», то я бы сказал «островной менталитет». Что есть Кронштадт и наше сообщество кронштадтское… Ну, это примерно то же самое, как я когда-то прилетел в командировку в Калининград, сажусь в такси, а он говорит: «Откуда?» Я говорю: «Из Санкт-Петербурга прилетел». «Ну, как там у вас в России?» То есть мы – в Калининграде, а где-то там –Россия. Так же – мы в Кронштадте, а там вот — Санкт-Петербург. Может быть, не так остро [вопрос стоит]. Там все-таки вообще анклав, но Кронштадт – это Кронштадт, а Санкт-Петербург – это Санкт-Петербург.

[Вы в какой-то мере занимаете уникальное положение, потому что работаете некий общественный долг реализуете здесь, а сами – из Питера и ездите сюда каждый день. На ваш взгляд, для местных жителей – хотя отчасти вы уже сказали – Кронштадт – это Кронштадт, а Санкт-Петербург – это Санкт-Петербург. Меняется ли эта пропорция? Ощущают ли они больше себя петербуржцами или все-таки «мы – кронштадтцы» в первую очередь?]

Не знаю. Мне сложно ответить на этот вопрос, потому что я не общался с кронштадтцами до [20]12 года. Даже когда я сюда приезжал, у меня во многом был просто взгляд со стороны на город, но не было такого плотного общения именно с жителями Кронштадта. Наверное, меняется. Но мне кажется, незначительно. Пока.

[То есть «мы из Кронштадта» – это «мы из Кронштадта»?]

Да. Да.

[Не могу не спросить: по вашему ощущению эта фраза актуальна? Ее связывают с фильмом? Или она уже безотносительно фильма существует?]

Безотносительно, по-моему. Когда готовили выставку, посвященную событиям двадцать первого года, обсуждали, какой там видеоряд, и когда я произнес, что можно из фильма «Мы из Кронштадта» [фрагмент взять], коллеги, которые молодое поколение, они не узнали. Они не видели фильма и не соотносят фразу «мы из Кронштадта» с фильмом…

[То есть фраза существует сама по себе?]

Да. Да. Это еще вопрос поколений.

[С точки зрения приезжего – понятно, что это в первую очередь и в основном взгляд из-за стекла автомобиля, но… Меняется ли местное население? По сравнению с двенадцатым годом, например, когда вы начали ездить сюда? Как-то внешне это проявляется? Или, как вы сказали, они здесь живут испокон веков?]

Нет. Конечно, изменения есть, причем я бы, наверно, брал больший исторический промежуток. В советское время градообразующим предприятием был Морской завод. Там большая часть жителей Кронштадта работала. Плюс военные. Работали на Морском заводе, и в принципе выехать из города было сложно. Выезжали, конечно, но не было необходимости. Сейчас очень многие работают в Петербурге. Если я езжу из Петербурга в Кронштадт, то многие другие ездят [обратно]… Потому что Морской завод, слава богу, несколько лет назад начал опять работать. И, кстати, такой символический акт – заработал заводской гудок – в семь, в двенадцать и в пять, по-моему. И для кронштадтцев это был такой символ пробуждения города. Конечно, он не на сто процентов, а процентов на тридцать, наверно, от производственных мощностей того времени [гудит], но это для жителей Кронштадта было очень важно.

Осенью прошлого года мы делали выставку фотографий английского журналиста, он был, по-моему, вторым иностранным журналистом, который попал в Кронштадт. Первый – не знаю когда, а этот приехал в 1990 году, на волне перестройки, делал серию репортажей. И в том числе он сделал хороший цикл фотографий. Мы у него спросили разрешение, и по прошествии 30 лет мы эти фотографии выложили. Ну, во-первых, там, конечно, Гостиный двор весь руинированный, собор какой-то [вероятно, Владимирский] – я не очень еще хорошо ориентируюсь – тоже весь разрушенный. Он сейчас восстановлен – не Морской, а там, в центре. Сами кронштадтцы многие приходили, они узнавали себя – были молоды, подростки, а сейчас приходят – сорокалетние, пятидесятилетние люди, они себя узнают. Мода… Ну, одежда – все то же самое. Вот такая ностальгическая история была.

[По поводу Музея истории Кронштадта. Вы сами говорили про работу с местным сообществом. Вообще насколько этот музей привлекает самих кронштадтцев? Или все-таки основные посетители – туристы, а местные идут в него по необходимости?]

Местные… Понятно, что человек по несколько раз в один музей ходить не будет. Как правило, жители Кронштадта хоть раз здесь побывали. На выставки – да, заходят. Но все-таки у нас во многом – как Кронштадт такой туристический город стал, так и музей. С апреля по конец октября у нас наплыв посетителей, мы разрываемся, не хватает экскурсоводов, плюс мы еще по городу экскурсии водим. То есть огромное количество посетителей. Это все-таки в первую очередь туристы, но если говорить про жителей Кронштадта – да, они следят, чем занимается музей. Есть группа в «ВКонтакте», по-моему, «Подслушано в Кронштадте» – если что-то не так, они всё пишут. Далеко не всегда какие-то лицеприятные вещи пишут, да, но это показывает, что они болеют душой за Кронштадт и за Музей истории Кронштадта. «А вот у вас там этикетка оторвалась!» Это все они следят, да, не всегда приятно это читать. Но мы реагируем, конечно, и внутренне понимаем, что это на самом деле приятно, что они неравнодушны к тому, что мы делаем. На выставки, да, они приходят. На новую особенно – «Кронштадтское восстание».

[А можно ли сказать, что Музей истории Кронштадта в восприятии местных жителей – это такая культурная доминанта города? Понятно, что с собором мы не сравниваем, собор – это отдельная статья. Но вот если целиком культурный ландшафт брать?.. Или у вас здесь есть конкуренты?]

Сложно сказать. Но в культуре вообще, я считаю, не должно быть конкурентов. Должны быть партнеры. Если б мы производили какую-то продукцию… Вот два завода производят одинаковую продукцию, там прямая конкуренция. Здесь же каждый должен находить свою нишу и работать в партнерстве с остальными организациями в своем направлении – более узком, более широком. Понятно, что всего несколько лет назад Музей истории Кронштадта был практически монополистом в этом направлении.

[В музейном?]

Да, да. Но есть Центральный военно-морской музей, у которого не только собор, но и Итальянский дворец, и еще у них площадка есть. Открылся парк «Патриот» у нас, он развивается. «Остров фортов» развивается. Есть какой-то план по созданию туристического кластера. Открылись форты сейчас… Форт «Константин» – уже достаточно давно там Музей маячной службы. Сейчас они открыли вторую площадку – «Дом маяков». Это, скорее, туристическая история, но она пользуется популярностью. Мы не можем сказать, что они оттягивают наших посетителей.

Если человек едет в Кронштадт и у него есть возможность посмотреть только наш музей, не факт, что он поедет. А если он едет на целый день в Кронштадт, то, скорее всего, на день, люди с утра до вечера [планируют задержаться]… Да, он может посетить собор, он может посетить наш музей, у нас вторая площадка на Ленинградской – это экспозиция подводной археологии, которая очень хорошо развивается. Плюс посмотреть «Дом маяков», зайти в парк «Патриот», посетить «Остров фортов». Вот уже складывается такая комплексная культурная программа на целый день для разных возрастов, для разных интересов – кто-то хочет углубиться в историю Кронштадта, кто-то – в какие-то там [иные истории]…

Опять же, я не помню точно, но музей Иоанна Кронштадтского тоже вроде к ЦВВМ относится. Некое может быть паломничество для кого-то. Каждый может найти на свой вкус и на свой интерес. Поэтому объединяющим во многом является Информационно-культурный центр. Это подразделение Музея истории Кронштадта, и он лет двенадцать, наверно, назад был создан при музее, потому что здесь никакого информационно-культурного, туристического культурного центра не было. ИКЦ играет такую большую объединяющую роль и связывает музей с остальными культурными операторами в городе.

[Вы перечислили разные институции. А тематика частных музеев, с вашей точки зрения, перспективна для Кронштадта?]

Я считаю, что да. Но в первую очередь, форты. Про форт «Милютин» я не очень много могу сказать. Про форт «Константин» — они уже давно в частных руках и развиваются. Больше всего я могу сказать про форт «Риф», с Кириллом Николаевичем [Коробовым, арендатором форта «Риф»], так сложилось, мы давно знакомы. Когда он первый раз пришел на совещание по созданию выставки, мы так друг на друга посмотрели, подивились, что Кронштадт объединяет всех. И я вижу, что форт «Риф» просто вот даже за последние несколько месяцев – даже не беру выставку – сам форт преображается. Кирилл Коробов бесконечно погружен в тему, откапывает какие- то исторические факты, и я уверен, что там через несколько лет он будет восстановлен. Это будет и историческое место, и красивое место для отдыха. Очень здорово. Я понимаю, что если бы – я беру форт «Риф», но в принципе [речь] про все памятники, которые переходят в частные руки; если в хорошие частные руки, иногда бывают разные истории, но мы говорим про очень хороший пример. Если бы его [«Риф»] не передали, он бы там был практически уничтожен. С Кириллом Николаевичем разговаривали, он говорит – вот чуть бы раньше нам передали – вот военные ушли, и нам бы передали. Там буквально год или два форт был бесхозным. Там вандалы посрезали все железо, все разрушили, загадили… Очень обидно. К сожалению, так.

Немножко могу добавить, что да, у Музея есть планы на Ленинградскую [улицу]. Там часть оборонительной стены крепостной. В прошлом году мы сделали проект, получили согласование КГИОП. Как только средства будут выделены, там будет выставочная галерея прекрасная… Там такая кирпичная красная стена и рядом Петергофские ворота. Есть проект на реставрацию фасада хотя бы, потому что разрушаются. А из крепостной стены можно прекрасную художественную галерею сделать. Раскрыть вот эти полукруглые кирпичные своды, застеклить – просто шикарное выставочное пространство может быть.