Дмитрий Солонников – директор Института современного государственного развития (ИСОГОР).
Хотелось бы поговорить о «Севере» в топониме «Северо-Запад», прежде всего в культурно-историческом, а потом уже в экономическом и политическом значении.
В последние годы освоение Севера вновь приобрело актуальность. С чем это связано?
На мой взгляд, актуализация идет из нескольких проектов. Во-первых, актуализация началась не год, не два года назад, не в последние несколько лет. Актуализация началась, когда была достаточно высокая цена на нефть, и вопрос находящихся на северном шельфе ископаемых стал достаточно злободневным.
В этой ситуации был осуществлен целый ряд экспериментальных проектов, предпринят ряд экспериментальных разработок, причем в относительно небольшом временном промежутке. Было начато освоение шельфа недалеко от континента, предприняты попытки выяснить что-то в дальней части Северного Ледовитого океана – на хребте Ломоносова и еще дальше. По этому поводу была создана серьезная информационная волна, которая говорила о серьезных перспективах России в Арктике.
Это действительно экономическая программа, действительно серьезная экономическая стратегия – Россия заявляла о своем праве на эти территории, привлекала международных инвесторов к освоению этих территорий. И это была государственная стратегия развития – у кого-то нефть в Персидском заливе, а у нас она, к сожалению, в Северном Ледовитом океане. И актуализируя таким образом «северную тему» и «северную экономическую тему», Россия должна была добиваться и признания своего права на эти территории, соответственно, все, что касалось истории России в Арктике, стало активно подниматься.
Мы не только разведали хребет Ломоносова, не только опустили туда батискаф, но и был поставлен вопрос об историческом присутствии России в Арктическом регионе. Поэтому тема Арктики стала актуальной.
Кроме этого, без сомнения, здесь и расчет на потепление климата, на освоение Северного Морского пути – во второй раз, и попытка сделать северные территории пригодными для туризма, но это уже третья итерация. Поэтому появилась государственная программа развития Арктики. К ней было приковано серьезное внимание, был создан целый ряд общественных институтов, которые занимаются данным вопросом.
Актуальной Арктика стала, прежде всего, с экономической точки зрения – с экономической точки зрения на определенную перспективу, и дальше эта перспектива нашла отражение в сегодняшнем дне.
СЗФО – округ, сразу 4 региона которого можно назвать северными. Есть ли что-то, что эти регионы объединяет? Причем как с позиции внешнего наблюдателя, так и изнутри? Нет ощущения, что отличия между субъектами существеннее, чем то, что их объединяет в рамках округа?
Конечно, их объединяет достаточно многое. Объединяет серьезнейшая зависимость всех субъектов от континентальной, центральной части страны. Ни один из этих субъектов федерации не является полностью самодостаточным; даже такой экономически успешный субъект, как Ненецкий автономный округ, серьезнейшим образом зависит от поставок с материка. Там нет такого количества теплиц, которые обеспечивали бы Нарьян-Мар продуктами питания, нет такого количества животноводческих комплексов, которые обеспечивали бы его мясом, поэтому все северные территории зависят от того, что происходит на материке. И это принципиальный вопрос.
Для них для всех нужна транспортная связность, логистическая связность. Для них всех важна координация работы с федеральными органами власти. Для них всех важно присутствие России в целом в полярной области.
Пока для России северная часть была неактуальна, северные территории постепенно вымирали, сами по себе, вплоть до того, что срывался северный завоз. А для них всех это – вопрос выживания. И они все серьезнейшим образом зависят от российского законодательства, которое, к сожалению, принимают не у них, а принимают федеральные органы власти…
Когда включают в перечень продуктов для северного завоза не подлежащие усиленному налогообложению пункты, туда забывают добавить сухое молоко. Пишут «сублимированное», то есть сгущенка, а сухое молоко – нет.
Для них всех серьезнейший вопрос, специфический для региона, – быт кочевников: как те могут ездить, передвигаться по тундре, условно говоря – можно собирать валежник или нет. Кочуют оленеводы, и вопрос – им килограммы-тонны дров везти с собой на всю зиму на все зимовье, официально купив их где-то, или они могут собирать сухостой и валежник по пути движения? Законодательство сейчас поставлено так, что – не могут.
Для них всех это – проблема. Любого из них можно тут же обвинить в нарушении закона.
Это – экономико-политическая зависимость, а если смотреть с точки зрения идентичности?
Это я говорю о сегодняшней ситуации. В принципе мы сталкивались с забавной ситуацией, когда были выборы губернатора Архангельска. Как известно, губернатор Архангельска до этого был мэром Якутска, и вот лозунг был, что у нас, северян, – общий характер. То есть мы – северяне. И это работало.
Люди, живущие на Севере, они своих чувствуют как «людей одной крови». И хоть он приехал из-за Урала, из Якутска вообще – где Архангельск и где Якутск! – но у нас, у северян, общий характер, и это работало. Поэтому такое ощущение есть. С другой стороны, конечно, есть разделение по принципу того, что в национальных автономиях, например, в Ненецком АО – русское население и ненецкое население. Но…
Но с этим жить можно.
Да, с этим жить, в основном, можно. На этом, без сомнения, играют определенные политики, которым нужно сделать пиар, но, в принципе, внутреннего отторжения сильного нет, потому что каждый занимает свою нишу: русские кочевьями не занимаются, с оленями не ездят… Вопрос, как построить систему так, чтобы у каждого, кто занимается своим делом – кто занимается рыбной ловлей, кто занимается добычей полезных ископаемых, кто действительно кочует с оленями, – чтобы у каждого была своя возможность. Тут-то пересечения интересов, конкуренции нет.
Полная версия интервью опубликована в журнале «Пространство памяти», №2 за 2017 г.